Это было одно из первых посещений. Я вошел в палату и, поздоровавшись со всеми, присел на табуретку рядом с кроватью моего нового товарища. Дядя Лёха лежал, приподнявшись на локтях и глядел на освещенную летним солнцем листву, за давно не мытым окном. Безо всякого вступления он начал свой рассказ.- Есть люди-стены. Их большинство. Грубые и неотёсанные, кирпичные, заштукатуренные, клееные обоями, крашеные, бетонные, выложенные плиткой… Есть даже укрытые мрамором – все восхищаются их цельностью и мощью. Но в таких людях нет ничего. Они слепы, глухи и, в большинстве случаев, немы. Есть люди-зеркала,- продолжал он – таких тоже много. Они в точности отражают то, с чем соприкасаются. Им легко со всеми и всем легко с ними. Но они не любят людей-стен, потому что сами, хотя бы, умеют отражать. Есть люди-картины. Их меньше, чем зеркал, слава Богу. Каждый из них считает себя шедевром. Все они необычайно гордятся своей неповторимостью. Они любят людей-зеркал и ни во что не ставят людей-стен. Кроме мраморных. Ещё есть люди-телевизоры. Их довольно мало. Им всегда необходима аудитория. Они говорят, что любят всех, но вряд ли кто-то дорог им по-настоящему. И, хоть не все любят их, за ними идёт большинство. – Дядя Лёха помолчал немного, всё так же глядя в окно. Потом вздохнул и продолжил.- На определённом этапе,человек перестаёт подражать стенам, зеркалам, картинам и телевизорам. Тогда он обретает свободу и становится просто Человеком.