Всю неделю были дожди. А два последних дня – сплошной ливень, нудный, не затихающий ни на минуту. Возвращаясь с работы домой, я словил себя на мысли, что весь день не видел солнца. Низкие угрюмые тучи не давали пробиться и лучику. Непонятная тоска, начавшая было подступать из уголков сознания, вмиг развеялась двумя, последовавшими друг за другом, событиями. Первым было воспоминание. Оно пришло из тех же окраин, что и не проявившаяся тоска. Мы с дядей Лёхой беседовали на больничном балконе. Я утверждал, что Бог, как личность или Вселенная, как явление, не способны напрямую взаимодействовать с конкретным человеком. В том смысле, что связь гипотетически возможна, но реакция высшей силы будет проявлена опосредовано, в неявной для человека форме. И ещё, почему-то, приплёл распространённый в моём тогдашнем окружении постулат, что с человеком богатым Бог вряд ли станет общаться – слишком такие люди погружены в материальное. Дядя Лёха дождался, пока я выложу все аргументы и рассказал историю:- В давние времена в Иерусалиме проживал человек по имени Буна. Был он сказочно богат, запасов его амбаров хватило бы, чтоб прокормить население города в течение нескольких лет. Золота и серебра имел он без меры. Только воды не было вдосталь, а год тогда выдался засушливый. Горожане и пришлые страдали от жажды, а городские резервуары контролировали римляне. Вот пришёл Буна к римскому начальнику и говорит. “Открой нам, добрый человек, двенадцать каменных цистерн с водой, а через месяц пройдёт дождь и заново их наполнит!” Отвечал ему римлянин: “Как же он пройдёт, если весь год не прекращается засуха? А как не будет дождя?” – “Если не будет, дам я тебе за каждую цистерну по мере серебра!” – цена высокая даже в засушливый год. Согласился чужестранец, назначили дату уплаты долга и открыл он резервуары для горожан. Воды хватило как раз до времени истечения срока договора. Последний бассейн обмелел, а на небе не показалось ни облачка. “Буна!” – закричал римлянин к полудню последнего дня – “Выходи, оплати свой долг серебром!””Ещё не вечер!” – отвечал богач, (а по законам того времени сутки заканчивались с закатом солнца), обернулся в ритуальное покрывало и пошёл в Храм. “Господи,” – сказал он – “известно тебе, что взял я в долг не для себя и не для славы своей, а во имя жаждущего народа Твоего. Разверзни хляби небесные, позволь мне уплатить чужестранцу!”. Вдруг налетели на город тяжёлые тучи и полил дождь такой силы, что за несколько часов резервуары наполнились. Идёт Буна с молитвы промокший, но довольный, кричит римлянину: “Мой Бог уплатил долг, твои цистерны вновь полны!””Цистерны-то полны, но долг твой не уплачен! Солнце уже село!” – “Да нет ещё, просто оно над тучами!” – “Ничего не знаю, нет солнца – день прошёл! Ты опоздал!” Развернулся Буна и вновь отправился в Храм. “Господи,” – говорит – “сотвори чудо – яви этому упрямцу солнце! Не ради серебра – оно Твоё, не славы ради – любая слава – прах в сиянии Твоём, но во имя справедливости!” Так твёрд был в своём намерении Буна, что разошлись тучи и солнце блеснуло, ярко осветив и город, и обескураженного римлянина…Этому Буне, кстати, новое имя дали в этой связи. Накдимон. “נקדמה חמה בעבורו”, – проговорил дядя Лёха на иврите, но тут же разъяснил мне – потому что для него солнце блеснуло. А в русском варианте его Никодимом зовут. Бен-Гурионом, как аэропорт.” – закончил он историю то ли в шутку, то ли всерьёз – не разберёшь, как всегда. Но мораль я понял: Вселенная отвечает тебе вне связи с материальным статусом, но прямо пропорционально искренности и силе намерения.А второе событие, разогнавшее тоску, – совсем уже “киношное”. Словно в ответ моим мыслям, в плотной пелене туч образовался зазор. Сквозь него выглянуло солнце и осветило свежевымытое полотно дороги, сочное зелёное поле и, глупо улыбающегося зеркалу заднего вида, меня.