Набу брёл по вечернему городу, наслаждаясь теплом, исходившим от напитавшихся солнцем камней. В отражении закатных лучей, приобретая особый золотой оттенок, они, казалось, излучали не только тепло, но и свет. Древность кладки, таящая секреты старых мастеров, сообщала ритм и гармонию, скрытые в самом порядке мироздания. Недаром три мировые религии считали этот город священным. Поднявшись по ступенькам в квартиру Асти, Набу толкнул дверь. Вход обычно запирался, только если не званный гость мог помешать хозяевам. Но Набу был “званным”, поэтому легко прошёл прихожую и очутился в просторном холле. Огромное помещение амфитеатром сходило к массивным стеклянным витринам, открывавшим вид на реку и далёкие горы. Собралась почти вся труппа. Хозяйка, стоявшая в самом низу у балконной двери, улыбнулась и приветливо помахала рукой вошедшему гостю. Все члены труппы приветствовали Набу – кто улыбкой, кто поднятой вверх ладонью, а кто полупоклоном, сложив руки в области солнечного сплетения. Сам Набу таким же образом поприветствовал всех присутствующих. Большинство он знал лично, а про тех, кого не знал – хотя бы слышал. Среди гостей выделялся Бекà – выдающийся актер, своей игрой превращавший любую постановку в драму вселенского масштаба. Юное поколение, вроде Набу, мечтало сыграть с Бека на одной сцене. Этот факт, внесённый в резюме, поднимал их рейтинг, а впечатление от совместной игры расширяло личную эмоциональную палитру. Гости начали рассаживаться на ступенях амфитеатра для обсуждения постановки. По традиции, глава труппы совмещал функцию режиссёра с одной из ролей. Он излагал идею, а сценарий сочиняли коллективно. Каждый говорил, какую роль хотел бы сыграть и чего ожидает от партнёров на сцене. Поскольку любой спектакль, созданный таким образом, включал множество сюжетных линий и импровизацию, иерархию ролей определить было невозможно. Главная роль в своём сюжете совмещалась со второстепенной или эпизодической в линиях соседей. Сам же спектакль разыгрывался на огромной площади. Такое действо называлось: “Дор”. А каждая труппа с собственным сценарием называлась: “Род”. Известный в среде любителей этого вида искусства палиндром “дор, как род” воплощал эстетическое наслаждение от фрактальности действа, объясняя заодно его философский смысл. Игра каждого актёра, таким образом, развивала опыт его труппы и всего спектакля, а совокупность сюжетов в постановке развивала личный опыт участников. У спектакля был главный режиссёр, по аналогии с оркестром называемый иногда дирижёром. Его функция заключалась в объяснении сверхзадачи, контроле динамики действия и вмешательстве в том случае, когда разные сценарии образовывали коллизию, неразрешимую без его вмешательства. Кстати, сами зрители – жители города, друзья, родственники актёров и персонажи, завершившие свою роль, тоже иногда вмешивались в спектакль. Дирижёр строго следил, чтобы подобные случаи были единичны, в ситуациях оправданных глобальным ходом сюжета. Актеры на сцене не видели зрителей и подобное вмешательство могло вывести их из образа. Набу слушал Асти, собравшую всех для обсуждения сценария, других участников, рассказывающих их видение роли и всё больше погружался в ткань будущего спектакля. Нэя, его частый партнёр по подобным постановкам, предложила снова разыграть роль семьи. Набу ожидал подобного предложения, но попросил Нэю в этот раз выбрать себе кого-нибудь другого. Потом, ближе к кульминации, пережить несколько совместных эпизодов и реализовать их непреходящую симпатию, но в целом, развивать свои линии параллельно. Набу присмотрел неопытную молодую актрису, предложив роль жены ей, желая узнать её ближе и преподать несколько уроков актёрского мастерства. Та с радостью согласилась. Набу же, с трепетом принял предложение самого Бека – разыграть роль смертельных врагов и быть жестоко убитым мастером в кульминации общего сюжета. Обсуждение длилось до рассвета, с перерывами на угощение и дегустацию вина из погребов Асти. В один из таких перерывов Бека отозвал Набу в сторону. Он положил руку на плечо молодого актёра. “Когда я стану тебя убивать на сцене, тоже будет ночь. Переживая роль, ты будешь страдать и ненавидеть меня. Попробуй вспомнить этот наш разговор. После спектакля мы снова будем стоять на этом балконе и, смеясь, вспоминать удачные моменты. Возможно, дирижёр изменит ход событий и тебе придётся убить меня. Я хочу, чтобы в любом варианте ты вспомнил, как крепко мы связаны”.Набу понял, что это новый уровень, который Бека старается открыть для него. Обычно, играя, актёры полностью забывают про зрителей, сюжет, часто даже самого дирижёра. Но, видимо, личности, уровня Бека никогда погружаются в действо до беспамятства. Это чудесный урок за который Набу поблагодарил мастера. И прекрасный стимул прожить этот спектакль с новым видением своей роли. Невозможность абстрагироваться от реальности, видимо и есть причина, по которой многие старые актёры перестают участвовать в постановках, переходя в зрительный зал или становясь дирижёрами. Дор начинался через несколько дней, которые Набу провёл с Нэей и близкими друзьями. Они веселились, смакуя сюжетные коллизии будущей постановки, вспоминая прошлые спектакли или просто общались на философские темы. Время пролетело быстро. Труппы, составляющие Дор, шеренгами выстроились на одном из бульваров, ведущих к площади. Все ждали напутствие дирижёра, за которым, под звон литавр, в ослепляющем свете софитов, они ступят на сцену. Набу подбадривающе улыбнулся будущей жене. Видно было, как та волновалась. К чему скрывать, волновался он и сам. Раздался голос главного. Он пожелал актёрам вдохновения, чудесных впечатлений и лёгкости игры. Загремели литавры. Шеренги колыхнулись и двинули на сцену. Набу выдохнул и сжал зубы. Несмотря на весь прошлый опыт, его до сих пор пугали два вида страданий, неизбежных в любой постановке – муки рождения и муки смерти.