Я гулял по больничному парку. Солнце уже клонилось к закату и всё окружающее будто замерло в ожидании наступающих сумерек. Красные лучи пробивались сквозь густую листву, прощаясь до следующего утра. Не было слышно ни трещания кузнечиков, ни пения птиц – дневные звуки ещё не успела сменить вечерняя серенада. От окружающего спокойствия и тишины стало так легко и радостно, что захотелось сделать что-нибудь хорошее и важное. Я решил написать стих… Первые четыре строчки пришли сами собой. Я пошарил в карманах и вытащил стержень от ручки, который, по счастью, забыл выбросить. Бумагой мне послужила обратная сторона где-то подобранной рекламки. Записав начало стихотворения, я принялся обдумывать второе четверостишие. Это заняло несколько больше времени, зато получилось, вобщем-то, неплохо. Но вот с окончанием возникла проблема – я никак не мог подобрать нужную рифму и уже те слова, что приходили мне в голову были за чертой нормативной лексики. Терпение принесло свои плоды – ещё через пятнадцать минут мой стих был написан. Я перечитал всё сначала. Конечно, не Лермонтов, но, по-моему, недурно. Главное – я выразил настроение, охватившее меня тем вечером. Снова, чувство радости и умиротворения вернулось ко мне. Я побродил ещё немного и стал возвращаться. По дороге обратно решил навестить дядю Лёху. Зайдя в палату, я позвал его на балкон покурить. Поскольку кроме нас там никого не было, мне захотелось показать ему новое стихотворение. Он прочитал мои записи, зачем-то просмотрел и обратную сторону с рекламой и вернул мне листик.- Искренне написано. Про природу… – только и сказал он. Меня невполне устроила такая реакция на результат моих творческих мук.- Сказал бы хоть что-то. Нормально, нет? – попытался я помочь ему реабилитироваться в моих глазах. По своему обыкновению, он немного помолчал.- Нормально – ответил он.- Бывает и хуже.- Ты чего критикуешь? – уже окончательно обиделся я. – Сам-то хоть стих можешь написать?- Могу. Но, понимаешь, не пишу. Потому что художественная ценность того, что ты пишешь, зависит и от того, ЧТО ты хочешь сказать, и от того УМЕЕШЬ ли ты это делать. Я, например, умею писать стихи, но сказать мне ничего не хочется, поэтому я и не пишу. А тебе, вроде бы, и есть что сказать, но делать ты этого абсолютно не умеешь… Какие ты знаешь стиховые размеры?- Ну, ямб, там, хорей… – пытался я припомнить что-то из школьной программы.- Да, а также дактиль, амфибрахий и анапест. Это классические. А есть ещё неклассические и просто говорной стих. Вот у тебя первая строфа написана четырёхстопным ямбом, с такой схемой рифмовки – он написал на моём листике: а/Б/а/Б. – Где “а” – мужская рифма, то есть ударение на последнем слоге, а “Б” – женская, на предпоследнем. Во второй же строфе – опять та же рифма “а”, но схема уже другая а/а/г/г, все мужские, порядок нарушен и выходит, вобщем, не так благозвучно. Третья же строфа – почему-то трёхстопный анапест, рифма, что называется – “палка/селёдка”, зачем было вообще её писать?”Н-да – подумал я – а на неё то ушло больше всего времени”. Но мне и самому казалось, что в ней там с ритмом чего-то невпорядке. И откуда он знает про все эти амфибрахии?Не дожидаясь ответа, он продолжил.- Пойми, я не к тому говорю, чтоб тебя обидеть. Просто, если хочешь стихи писать – почитай литературу, узнай про ритм, про рифму, про стиховые формы. А не хочешь – так никто же и не заставляет! Я хочу тебе напомнить фразу, сказанную одним мудрым человеком, а впоследствии повторенную множеством великих людей, как правило, известных писателей и поэтов. ” ЕСЛИ МОЖЕШЬ НЕ ПИСАТЬ – НЕ ПИШИ!”.Поэтому я не пишу стихи. Поэтому тебе не советую. Я надеюсь, что ты не обиделся, жалко ведь на обиды время тратить.Я не обиделся. Теперь вот ни столечко не обижался, ведь все, что он сказал – чистая правда. Это был ещё один урок, который дядя Лёха мне преподал и ещё одна причина литературным творчеством больше никогда не заниматься.