Приглушённый свет ламп удачно скрывал обветшалый антураж переговорной некогда процветавшего фармацевтического завода. Его владелец, Спенсер-младший, изучал сидящего перед ним человека. Накануне он решил закрыть предприятие, если переговоры не увенчаются успехом. Несколько лет назад у Спенсера закончились права на выпуск эксклюзивных препаратов. Крупные фармацевтические концерны выпустили более дешёвые аналоги. С тех пор завод стал если не убыточным, то с большим трудом сводящим концы с концами. Сидевший напротив Спенсера профессор Лёбле тоже внимательно изучал своего визави. Будучи преподавателям права, он мог бы вести размеренную и обеспеченную жизнь. Но не вёл, обуреваемый двумя страстями. Довольно узкий круг близких знал его, как виртуозного музыканта и химика-исследователя. Обладая абсолютным слухом и прекрасной техникой, он освоил множество инструментов, предпочитая прочим скрипку. Сегодня он захватил её с собой. А столкнувшись в молодости со свойствами экзотического растения Glingko Biloba, он, страстно увлечённый химией, сумел выделить активное вещество. Среди прочих достоинств, оно улучшало концентрацию внимания при прослушивании классической музыки. Малоафишируемая сторона профессорской жизни была посвящена улучшению свойств и созданию препарата, названного “Гингкомицин”. Немало лет и средств ушло на исследования, клинические испытания и получение патента на изготовление. А весь последний год был посвящён переговорам с фармкомпаниями о его производстве. Получив вежливый отказ от крупных фирм, менее вежливый – от средних, он стал привыкать к откровенным насмешкам и грубости менеджеров мелких предприятий. Активный компонент было невозможно синтезировать искусственно, поэтому производство стоило достаточно дорого. А показания к применению: “улучшение восприятия музыки и произведений искусства” – откровенно злили фармацевтов. “Это не болезнь!” – заявляли они. “Болезнь! И очень тяжёлая болезнь всего общества!” – парировал профессор. Подобные переговоры быстро заходили в тупик. Сегодняшнее посещение завода “Спенсер и сыновья” было последним. Больше предприятий, способных выпустить “Гингкомицин”, не было.- Молодой человек, – начал Лёбле, беря инициативу в свои руки, – какое у вас любимое произведение классической музыки?- Ну… – Спенсер задумался. Он не любил классическую музыку и совершенно в ней не разбирался. – Этот… Вивальди. “Четыре сезона”. А какое это имеет отношение к предмету нашей встречи?- Дело в том, что я являюсь обладателем эксклюзивных прав на производство препарата, улучшающего биоэлектрическую активность и интегративные процессы мозга. Усиливая микроциркуляцию, оно стимулирует также биохимические процессы во фронтальной части коры.- Это для улучшения памяти, что ли?- Гораздо шире. Препарат способствует достижению катарсиса. – Разглядев недоумение на лице Спенсера, профессор задумался: “Может я зря теряю время?”. Но тут же осёкся. Время невозможно потерять. В нашем восприятии оно утекает независимо ни от чего. И этот процесс можно лишь оправдать действиями, его сопровождающими. К примеру, открывая собеседнику новые горизонты. Лёбле продолжил:- Вспомните состояние, когда после концерта, театральной постановки или даже хорошего фильма, вы ощущаете одновременно печаль бессмысленности существования и восхищение величием духа, преисполняетесь осознанием необыкновенного смысла – чувством, сродни энтузиазму, от желания созидать, и одновременную готовность пожертвовать всем, если это реализует некий высший план…”О чём мы говорим?” – думал Спенсер. – “Бизнес готов рухнуть, а мы обсуждаем какие-то пафосные абстрактные материи. Может мы просто теряем время?” Он тут же осадил себя. Если придётся закрыть завод, то времени как раз предостаточно – хоть рассуждай об устройстве мироздания, хоть глазей на голые стены. Неожиданно для себя он спросил:- Вы принесли опытный образец?Лёбле приятно заволновался. Десятки предшетсвующих переговоров не достигали этого этапа. Он протянул Спенсеру прозрачную капсулу.- Противопоказания? Побочные действия? – спросил бизнесмен.- Стандартные. Индивидуальная непереносимость. Ну, а побочные даже не воспринимаются таким образом: пролангация полового акта и, возможно, повышенная эмоциональность.Пока Спенсер наполнял стакан, чтобы запить капсулу, старый Лёбле расчехлил скрипку. “Четыре сезона” не было его любимым произведением у Вивальди, но невероятная музыкальная память позволяла сыграть весь концерт наизусть.Спенсер устроился в своём кресле и прикрыл глаза. При первых же нотах по спине побежали мурашки. Он понимал, что препарат не мог ещё начать действовать, поэтому заключил, что перед ним настоящий скрипач-виртуоз. Нахлынули воспоминания. Последний раз он слышал Вивальди подростком. И вдруг весна, воплощенная в нотах, слилась с весной его юности. Он и забыл, как пьянит запах разнотравья, ласково греет солнце, как звонко поют птицы. Увлечённый игрой профессора, он чувствовал нестерпимый июньский зной, вспоминая почему-то пору своего студенчества, начало работы на семейном предприятии, а когда “Лето” разразилось неожиданной грозой, на глазах Спенсера выступили слёзы. Праздник урожая, торжество и великолепие осени заставили его припомнить профессиональные победы и радость семейной жизни, рождение детей. А вот “Зима” просто сковала льдом и безысходностью. Он почти не дышал. Начался зимний буран. Спенсер ощущал космическую мощь человеческого духа, он и сам был его частью. В этот момент он понял, что финансовые неурядицы, бытовые проблемы, мелкие амбиции – это просто пыль. Осталась лишь музыка и бесконечное величие Вселенной. Затих финальный аккорд. Повинуясь неожиданному порыву, он кинулся к музыканту и, рыдая, уткнулся ему в плечо. – Спасибо, мастер! Я обещаю вам, нет, – клянусь, мы изменим весь мир! Я осознал, что такое катарсис!Лёбле, от неожиданности подняв над головой смычок и скрипку, чтобы защитить дорогой инструмент, тоже растрогался, и некоторое время они провели молча, всхипывая, не в силах нарушить молчание…Через неделю подписали договор, регулирующий их отношения. Профессор вернулся к преподаванию, а Спенсер-младший занялся производством и разработкой маркетинговой стратегии. Через полгода в доме Лёбле зазвонил телефон. Это был Спенсер.- Профессор, вы проверяли свой банковский счёт?- Нет, а что?- Загляните! Вы теперь богаты. Как и я! Мы подписали соглашение о реализации с самыми крупными сетями аптек, а также продали лицензию на выпуск препарата трём крупнейшим фармакологическим концернам!- Невероятно! Вы – гений!- Ну, какой же я гений, – это ведь ваше изобретение!- Гений маркетинга! Как вы умудрились так широко распространить препарат?- Долгая история, расскажу при встрече. Сейчас я улетаю на переговоры в Японию.- Удачи, мой мальчик! – пожелал профессор и повесил трубку. Но встретиться скоро им не пришлось. Миллионы, хлынувшие на счёт четы Лёбле, внесли изменения в привычный уклад жизни. Приняв последнюю сессию, профессор взял академический отпуск и отправился с супругой в морской круиз. Таким образом он мог привыкнуть к новому социальному статусу, реализовать их давнюю мечту и, что греха таить, скрыться от внезапно обнаружившихся во всех уголках мира близких и дальних родственниках.- Мы вернёмся из круиза в Новый мир! – отплывая, сказал он жене. – Мир искусства и культуры. Запомни, каким он был!Жизнь на комфортабельном лайнере захватила супругов. Они посещали оперу, казино, музеи в странах, куда прибывали, а примерно через месяц путешествия обнаружилась ещё одна приятная перемена… Тридцать лет брака превратили некогда пылких любовников в верных друзей и глубоко уважающих друг друга супругов. Лёбле воспринимал это как должное и не придавал значения сократившимся до минимума актам любви. Он не похоронил себя как мужчину, но, уважая супругу, не настаивал на большем. А с недавнего времени, несколько чопорная профессорша стала инициатором чуть ли не еженощных утех. Со страстью и пылом, которых супруг не мог припомнить и в более юные годы. К тому же, её явное удовольствие от супружеских игр, очень льстило самолюбию немолодого профессора. Порох явно не отсырел в инкрустированных опытом и чувственностью пороховницах. После одной из таких жарких ночей, Лёбле спросил изнеможенно прильнувшую к нему супругу:- Дорогая, а почему, последние лет десять, я не знал тебя с этой стороны?- Понимаешь, милый, страсти как-то улеглись, мне нравились твои ласки, но уже не доставляли такого удовольствия.- А что же изменилось?- Помнишь пару, которая осталась в Риме и иногда обедала с нами? Вот Дэби, она моего возраста, сходя на берег презентовала мне средство для разжигания былой страсти. Я решила попробовать, и мне очень понравилось. Тебе, по-моему, тоже.- А что это за средство?- Пилюли. Называются, кажется, “Экстаз”, или как-то так. Да вот они. Супруга протянула профессору картонную упаковку. Тот, близоруко щурясь, поднёс ее глазам и прочёл, ощущая, как ледяной пот прошибает немолодое тело:”Катарсис”. Возбуждающее средство. Произведено ООО “Сеннинг и сыновья”. Для женщин и мужчин. Не требует рецепта врача.